(написано для InLiberty)
Московские демонстрации выглядят с каждым днем все печальней. 4
февраля, на пике протестного движения, на проспекте Сахарова собралось,
если верить организаторам, 120 тысяч человек. 26 февраля в Белом кольце
участвовало уже вшестеро меньше — около 20 тысяч. Примерно столько же
пришло 5 марта на Пушкинскую и 10-го на Новый Арбат. На этом протесты,
похоже, окончательно выдохлись. 17 марта у Останкино и 31-го на
Триумфальной было около тысячи человек — по самым смелым оценкам.
Примерно столько же, если не больше, приходило на протестные митинги в
начале прошлого года. Это, конечно, только Москва, но и вся Россия в
сумме вряд ли добавила бы больше. Еще недавно казалось, что времена,
когда протестовали только «маргиналы», остались в прошлом, но вот
эйфория прошла, и все вернулось на круги своя. На этом фоне планы
Удальцова провести в мае «Марш миллионов» вызывают скептическую усмешку.
Где они, эти миллионы? Сегодня их не видно. И не понятно, откуда они
появятся в мае.
Почему же так вышло? Почему движение, которое, как многим казалось еще в
феврале, будет расти и расти, так быстро выдохлось? Мне кажется, дело в
неискренности.
Еще в сентябре, когда Навальный призывал всех идти и голосовать за кого
угодно, кроме Партии жуликов и воров, эта идея казалась мне несколько
странной. За кого угодно — но за кого? Все партии, допущенные к выборам,
были филиалами той же ПЖиВ, аккредитованными при АП и голосующими так,
как укажут сверху. Судя по дискуссиям в интернете, мало кто из пришедших
на избирательные участки всерьез желал этим партиям победы.
И почти никто всерьез в эту победу не верил. Свидетельств того, что
результаты предыдущих выборов были подтасованы, в интернете лежало
достаточно. Все были в общем-то в курсе, что власть играет нечестно. И,
несмотря на беспрецедентное количество наблюдателей, было заранее ясно,
что подтасовки будут и ПЖиВ в любом случае нарисуют думское большинство.
Это было видно хотя бы и потому, что заявка на митинг против
фальсификации выборов 5 декабря на Чистых прудах была подана за
несколько дней до этих самых выборов. В этой заявке, конечно, не было
никакого двуличия — то, что фальсификации будут, повторюсь, было заранее
ясно из прошлого опыта. Двуличие было в другом.
В нормальных странах люди идут на выборы, чтобы помочь «своей» партии
выиграть. У большинства голосовавших в России 4 декабря никакой своей
партии не было. Люди не верили, что их партии победят, да и не особо
желали этим партиям победы. Те партии, которым они могли ее пожелать,
были не допущены до выборов или просто запрещены. Да и кого на самом
деле волновало, кто заседает в Государственной думе? Ведь понятно, что
главные решения принимают совсем не там. Так для чего же люди шли
голосовать? Боюсь, шли для того, чтобы почувствовать себя обманутыми.
Те, кто сталкивался в детстве с дворовыми хулиганами, знает, что они не
нападают просто так. Хулигану требуется повод, чтобы себя завести. Он
специально нарывается на то, чтобы его толкнули, сказали обидное слово
или хотя бы не так посмотрели, и только после этого, вскипев
возмущением, лезет в драку. Ситуация перед выборами 4 декабря, да и 5
марта, была очень похожей. «Ну давай, давай, укради мой голос!» — почти
что требовали участники кампании, и когда голоса ожидаемо украли, с
чувством законного негодования вышли на площадь.
Но поскольку обман был вполне ожидаемым, то и возмущение стало каким-то
неискренним. А какое возмущение, такие и протесты. На площади выходили,
как кто-то справедливо заметил, как на пикники «Афиши» — примерно раз в
месяц, в хорошей компании и с ироничными лозунгами. Власть, конечно,
сначала испугалась, поскольку никогда не видела даже таких протестов, и
начала метаться, но довольно быстро справилась с испугом и приняла
успешные ответные меры. А протесты как-то сами собой утихли. Потому что,
когда возмущение деланное, а противник не хочет сдаваться, драться
очень быстро надоедает.
Нет, я не хочу сказать, что люди симулировали возмущение цинизмом
властей, чудовищной коррупцией, беззаконием чиновников и милиции. Все
это вызывало и вызывает абсолютно искреннее негодование. Но почему-то —
да на самом деле понятно почему, из-за того, что «у других получилось
именно так» — они решили протестовать не против того, что их
действительно возмущает, а против того, что должно вызывать возмущение
«по учебникам». И в результате сами себя обманули.
Настоящие, успешные протесты выглядят по-другому. Люди приходят на
площадь не чтобы на ней постоять, а чтобы остаться. Они выходят туда
ежедневно, не давая власти времени опомниться. И лозунги они держат не
двусмысленные и ироничные, а простые и прямые как гвоздь: «Правительство
в отставку!», «Долой преступную власть!», «Казнокрадов под суд!». И,
главное, люди не ждут формального повода для демонстраций. В Праге в
ноябре 1989-го и в Тунисе в декабре 2010-го сотни тысяч людей вышли на
улицы спонтанно, безо всяких выборов — и оставались на этих улицах, пока
власть не сдалась. В Сеуле в июне 1987 для начала протестов хватило
того, что действующий президент назначил себе преемника. И даже в
Белграде 2000-го и Киеве 2004-го, хотя протесты и стали следствием
фальсификаций, ситуация принципиально отличалась от Москвы 2011-го. В
Сербии и на Украине люди шли голосовать, действительно надеясь победить,
потому и возмущение тем, что у них украли победу, оказалось и настоящим
и действенным. В России 2011-го никакой победы и не предвиделось. Да и
некому там было побеждать — настоящую оппозицию даже не допустили до
выборов. Поэтому и протесты были такими слабыми. В Праге в ноябре
1989-го в демонстрациях одновременно участвовало около 500 тысяч человек
— половина всего населения города. В Москве в 2012-м демонстрантов было
120 тысяч — цифра, конечно, большая, если не вспоминать, что это чуть
меньше процента московских жителей.
Еще недавно, когда демонстрации только начинались, их лидеры и участники
заверяли, что режим того и гляди падет. Сейчас тон заявлений резко
сменился. Спектр разнится от смехотворного «Мы и не хотели никого
менять, просто вышли прогуляться» до самоуспокоительного «Пусть мы
проиграли, зато мы стали сильнее». Мало того, что последняя конструкция
напоминает одну неприличную поговорку, она упускает из виду и то, что и
власть тоже стала сильнее после оппозиционного фальстарта. Она прошла
испытание боем, смогла преодолеть первый страх и нашла эффективные
контрмеры. Чья сила выросла больше, пока неизвестно, но очевидно, что в
последнем раунде оппозиция получила нокдаун.
Есть и еще одна причина у этого нокдауна. У честных выборов есть четыре
составляющих: честные и равные начальные условия для кандидатов (включая
честную регистрацию), честная и равная агитация, честное голосование и
честный подсчет голосов. Если хоть одна из этих составляющих
отсутствует, выборы не могут считаться честными. Связав свои протесты
исключительно с двумя последними пунктами, оппозиция сама загнала себя в
угол. Как только власти удалось провести — или по крайней мере
сымитировать — относительно честный подсчет голосов, у оппозиции
кончились аргументы. А вместе с ними кончилась и воля к протестам.
Что же, значит, не нужно было вообще вступать в бой? Не нужно было
протестовать? Вовсе нет. Просто в следующий раз протестовать нужно
против того, что действительно возмущает, и бороться за то, чего
действительно хочешь. Например, не против вполне ожидаемой
фальсификации, а против отсутствия выборов как таковых. Например, не за
тех, «у кого больше шансов попасть в парламент», а за тех, кому
действительно доверяешь. Например, не за замену одной ПЖиВ на другие, а
за реформу системы, которая жуликов кормит. И если в следующий раз люди
выйдут на площадь за что-то, во что они действительно верят, если они
будут себя вести не как малолетние хулиганы, а как взрослые люди,
которые знают, чего хотят, и не боятся в этом признаться — они
действительно смогут чего-нибудь добиться. Только это и дает надежду на
то, что майские протесты против инаугурации Путина окажутся действенней
мартовских протестов против фальсификации выборов. Потому что, на самом
деле, что бы они там ни говорили и как бы ни пытались убедить себя и
других в обратном, людей возмущают не формальные нарушения процесса, в
результате которого Путин снова стал президентом. Их возмущает сам
результат.
