(написано для inLiberty)
Народная мудрость «к хорошему быстро привыкаешь» звучит красиво, но
имеет мало общего с реальностью. К хорошему привыкают трудно, иногда и
не привыкают вовсе. Всем знакомы истории о блокадниках, прячущих хлеб
под матрас через годы после окончания войны.
Быстро зарабатываются только фобии. Достаточно один раз побывать в
автомобильной аварии, чтобы потом месяцами не садиться за руль, или один
раз быть укушенным собакой, чтобы потом годами бояться собак — даже
если все собаки вокруг будут милы и воспитаны.
Умение привыкать к плохому — ключевое умение, доставшееся нам от
пещерных предков. Как бы ни была неуютна окружающая среда, людям надо в
ней выживать, а ежедневные размышления о том, «как все плохо», и
сопутствующая им депрессия выживанию не способствуют. Во многих мемуарах
мне встречались рассказы о том, как их авторы, будучи старшеклассниками
в 1930-е годы, обсуждали аресты и исчезновения товарищей примерно с той
же степенью отстраненности, с которой школьники сегодняшние обсуждают
драки на школьном дворе. Сейчас это кажется чудовищным цинизмом. Тогда
это был единственный способ не съехать с катушек. Менее страшных
примеров тоже достаточно. Каждый, наверное, знает по себе, как,
вернувшись из очередной поездки в Америку или Европу, первые дни
страдаешь от грязного воздуха и вечно мрачных сограждан, но уже через
неделю-две привыкаешь и даже не морщишься, услышав «чо встал» вместо
«разрешите пройти» в метро или «чо надо?» вместо «что мы можем вам
предложить?» в продуктовом. А через несколько месяцев, не говоря уже о
годах, уже трудно себе представить, что бывает как-то иначе.
Десять лет назад, 11 сентября 2001 года, два самолета врезались в
башни-близнецы Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Я хорошо помню
этот день и даже эти минуты: у нас на работе был постоянно включен CNN и
все мы, люди из семи разных стран, наблюдали за катастрофой с первых же
минут. Я постил короткие маловразумительные сообщения в блог, и мои
читатели думали, что это дурацкая шутка — потому что поверить в то, что
такое случилось на самом деле, было действительно непросто. Всем
казалось, что мир перевернулся и уже никогда не будет прежним.
Вскоре это ощущение прошло. Чем дальше, тем больше людей считает, что
события 11 сентября 2001 года не имели долгосрочных последствий.
Потрясенный мир пришел в себя, улыбнулся, отряхнулся и отправился по
делам. И все продолжили жить примерно так, как жили и до катастрофы.
На самом деле это совсем не так. Десять лет назад мы жили по-другому.
Наша жизнь была другой в мелочах, и мир в целом был устроен иначе.
Изменения, которые к этому привели, происходили медленно и постепенно, и
поэтому мы перестали их замечать. Но изменилось многое.
Лучше всего заметны изменения в аэропортах. Эти изменения далеко не
самые масштабные, зато явно самые бессмысленные, потому и раздражают
больше всего. Сначала при проходе через рамку пассажиров заставили
снимать ботинки, потом стали отнимать перочинные ножи и маникюрные
ножницы, и, наконец, апофеоз идиотизма — запретили брать на борт воду и
шампуни. В США пассажиров теперь еще и ощупывают в самых интимных местах
или заставляют пройти через «раздевающий» сканер — до других стран эта
унизительная процедура пока что не добралась, но, можно быть уверенным,
рано или поздно доберется — если только возмущенные американцы не
заставят власти ее отменить.
Более серьезные изменения кажутся логичными и потому не так заметны.
Почти все они относятся к нарушению того, что по-английски называется
privacy, а по-русски — неуклюжим словосочетанием «неприкосновенность
частной жизни». Государство всегда хотело собирать как можно больше
информации о своих (и чужих) гражданах, но раньше эти поползновения
более или менее успешно пресекались разными правозащитными
организациями. После 9/11 появился удобный повод обойти их
сопротивление. Под предлогом борьбы с терроризмом вводится биометрия —
снятие отпечатков пальцев не у преступников, как раньше, а у всех
желающих въехать в Америку, а в перспективе — у всех обладателей
загранпаспортов. Под предлогом борьбы с терроризмом интернет-компании и
мобильных операторов обязывают хранить данные о подключениях и звонках в
доступной спецслужбам базе. Под предлогом борьбы с терроризмом банки
обязывают сообщать властям обо всех более или менее крупных операциях
клиентов. Чем это оборачивается, хорошо демонстрирует случай с
пожертвованиями интернет-пользователей «РосПилу», когда спецслужбы
сначала затребовали у «Яндекса» информацию о жертвователях, а потом,
судя по всему, слили эту информацию движению «Наши». Сам закон, дающий
ФСБ возможность безо всякого суда требовать у «Яндекса» фактически любую
информацию о клиентах, был принят под предлогом борьбы с терроризмом,
хотя в данном случае использовался совсем для другого. В США, кстати,
подобную проблему решили еще более «изящно». PayPal, Visa и MasterCard
по настоятельному совету американской администрации просто отказались
переводить пожертвования сайту Wikileaks.
И это, кстати, еще одно последствие 9/11. Америка из светоча свободы
превратилась в такую же страну, как и все. Глупая шутка «а у вас негров
вешают» внезапно сделалась полноценным аргументом. Однополярный мир стал
бесполярным.
Политики, которые любят поговорить о многополярном мире, воспринимают
«полюс» как центр силы. На самом деле политический полюс, как и полюс
магнитный, не центр силы, а центр притяжения. Страна, к которой жители
других стран обращаются в поисках защиты, помощи и образца для
строительства собственной жизни. До конца 80-х годов XX века таких стран
было две — США и СССР. Затем оказалось, что Советский Союз
обанкротился, как в прямом, так и в идеологическом отношении, и полюс у
мира остался один — Соединенные Штаты. В 1990 году, когда США возглавили
почти что всемирный отпор напавшему на Кувейт Саддаму, казалось, что
провозглашенный Фукуямой за год до этого конец истории действительно
настал. В последующие годы энтузиазм существенно поутих, но многим все
считали, что идеалы демократии и свободы если еще и не победили, то
вот-вот победят. События, последовавшие за 9/11, разбили эти иллюзии. 2
октября в конгресс США был внесён Patriot Act, ограничивающий права и
свободы американских граждан под предлогом борьбы с терроризмом. Через 5
дней, 7 октября 2001, началась война в Афганистане. Продолжающаяся и 10
лет спустя после «победы» над Талибаном война в Афганистане, унесшая
более 100 тысяч жизней оккупация Ирака и, главное, пытки заключенных в
Гуантанамо основательно подорвали авторитет Америки как бескорыстного
защитника демократии.
Подорвали они и уважение к США как к глобальной силе. Сама атака 11
сентября была лишь эпизодом, несчастьем, которое может произойти с
каждой страной, даже с cупердежавой. Но две неудачные локальные войны с
отнюдь не самым сильным противником, которые Америка никак не может
выиграть, демонстрируют всему миру ее слабость. Америку перестали
искренне уважать и перестают бояться. Но и другой страны, которая могла
бы подхватить падающее из рук США знамя, пока что не видно. Ни Китай, ни
ЕС пока еще явно не готовы к этой роли. В нынешнем мире не осталось
силовых полюсов — что, возможно, и к лучшему. Значительно хуже то, что
иракская война и Гуантанамо подорвали доверие к идее прав человека как
таковой — ничто не подрывает веру в идеалы так, как попытка навязать эти
идеалы силой. Особенно если знаменосец идеалов сам не горит желанием им
следовать. И это опять приводит нас к Гуантанамо.
Гуантанамо и другие подобные тюрьмы (Баграм, Абу Грейб и т.д.) для так
называемых незаконных комбатантов — главное последствие 9/11. Казалось
бы, эти лагеря для пленников, взятых в войне с терроризмом, не имеет
отношения к жизни 99,99% людей. Но это не так. Само их существование
проламывает огромную брешь в западной концепции прав человека.
Habeas corpus — одно из древнейших прав человека, существовавшее,
возможно, еще до Великой хартии вольностей 1215 года. Заключается оно в
том, что человека нельзя держать в тюрьме без предъявления ему
обвинений. Это право существовало еще до права на справедливый суд и
права на адвоката. Без него эти права не имеют смысла — если можно
держать человека в тюрьме просто так, не предъявляя ему обвинений, то до
суда, справедливого или нет, просто никогда не дойдет. Без habeas
corpus человека можно послать за решетку пожизненно безо всякой законной
причины, по необоснованному подозрению, а то и вовсе без оного.
После 9/11 президент и конгресс США ради победы на терроризмом решили
пренебречь правом подозреваемых на habeas corpus. Подозреваемых в
терроризме стали держать в тюрьме неопределенно долгое время без
предъявления обвинений и доставать из них информацию интенсивными
методами допроса (enhanced interrogation techniques), то есть, проще
говоря, пытками. Был нарушен основной принцип западной юриспруденции —
«все должны быть равны перед законом». Подозреваемые в терроризме — даже
не террористы, а только подозреваемые — равенства перед законом не
заслуживают. Подозреваемые даже не в терроризме, а в оказании
террористам помощи, лишаются прав, гарантированных самому ужасному
серийному убийце.
А раз у государства появляется официальное право не церемониться с
террористами, то возникает неудержимый соблазн объявить террористом
каждого, с кем хочется разобраться (или с кем уже «разобрались» по
ошибке) — от журналиста Аль-Джазиры (не путать с Аль-Кайдой) до случайного шофера.
Не все страны пошли в своей борьбе с терроризмом так же далеко, как США.
Большинство развитых государств до сих пор не разрешает бесконечно
держать человека в тюрьме без предъявления обвинения. Но урок, тем не
менее, усвоили все. Фактически все страны приняли крайне жесткие
антитеррористические законы. И используют борьбу с терроризмом как
оправдание для самых разнообразных действий — начиная с отмены выборов и заканчивая выселением ларечников.
20 сентября 2001 года Джордж Буш объявил войну терроризму. Война эта
продолжается уже 10 лет. Это очень необычная война — полем боевых
действий объявлен весь мир, и все вражеские комбатанты в этой войне —
«незаконные», а потому не защищаются никакими конвенциями. Многие
генералы указывали на то, что такую войну невозможно выиграть, потому
что терроризм — не противник, а тактика. Тактику победить нельзя. Но
именно потому, что в войне с терроризмом не возможна победа, она и
ведется. Война без победного конца — лучшая находка для любого
государства, поскольку позволяет оправдывать фактически любое подавление
гражданских свобод. Поэтому война будет вестись, а определение
терроризма — расширяться до бесконечности. И пока мы будем воевать с
терроризмом — вместо того, чтобы бороться с террористами — список вещей,
которые запрещено брать в самолет, будет расширяться, а право на
справедливый суд — скукоживаться.
